ОПЕРАЦИЯ «ФРЕГАТ»

А. КОРЧАГИН,
г. Николаев

Николаевские подводники, подобно трактористам в поле, методически и тщательно «пропахивали» тралом илистый морской грунт. Полоса за полосой...

Время позднее. Пора возвращаться домой, на очаковскую базу. И вдруг капроновые концы трала вытянулись в струну, а катер «Дельфин» забурлил винтом на одном месте. Мгновенно бросили якорь, заглушили двигатель.

Вечернее море дышало сыростью и прохладой. У всех было одно желание: поскорее добраться к берегу, согреться горячим ужином и — в постель. В успех мало кто верил. Ведь позади уже более полутора месяцев бесплодных поисков. Поэтому дежурному водолазу Михаилу Коновалову нехотя помогли надеть тяжелый акваланг. Да и он без особого энтузиазма побрел к трапу.

Вот запись из дневника экспедиции:

«...Коновалов скрылся под водой и долго не показывался. Солнце давно зашло. С каждой минутой угасал день. Наконец у трапа показался желтый шлем Михаила. Когда он сдернул с головы маску, лицо его сияло счастьем. Еще стоя на трапе, он скороговоркой скомандовал:

— Корчагин, Копыченко, Шкуратовский! Готовьтесь в воду!

Мы сочли это шуткой. Недоверчиво переспросили. Особого желания, на ночь глядя, идти под воду не было, да и к тому же холодно... Глядя на нашу заторможенную активность, Коновалов возбужденно пояснил, что там обломки деревянного судна. И тогда началось лихорадочное одевание. «Золотая лихорадка», — пошутил кто-то.

Холода как не бывало. Первым пошел Шкуратовский, затем я и Копыченко. Уже опустились сумерки, но все же хорошо виден был трап и даже грунт. Вода у дна очень прозрачная. Передо мной выросла какая-то глыба, рядом другая. Наощупь — дерево, обросшее ракушками. Метрах в трех возвышается еще более внушительная глыба, похожая на часть судовой скулы. Она выше моего роста. Все обросло водорослями и ракушкой, ползают огромные крабы. Рядом со мной Копыченко, потом мы увидели, как вдали проплыл Шкуратовский. Прозрачность редкая. Ясно видны надписи на аппаратах.

Счищаю ножом ракушки. Дно покрыто тонким слоем песка и ракушек, глубже — ил. Вода холодна, как лед. Становится все темней. Уходим наверх...».

Ночью при свете прожектора поставили над этим местом веху на якоре. К утру море разволновалось. Вчерашней подводной идиллии как не бывало. Кругом муть беспросветная. Холод леденит сквозь костюм и теплое водолазное белье. Прощупываем грунт вокруг. Повсюду на небольшой глубине щуп ударяется в дерево. Но вот и характерный звон металла. Это из ила торчит огромная лапа старинного фрегатного якоря. Он просто поражает своими колоссальными размерами. Невдалеке обломок борта. Под слоем ракушек старое, изъеденное морским червем дерево, очень массивные брусья. Чувствуется, что это останки большого судна, которое лежит здесь, может быть, не одну сотню лет. Наверное, старинный парусник, фрегат.

В этот день нашли осколок разрывного ядра (брандскугеля). А на карте появился значок с надписью «Фрегат, XVII-XVIII век».

Для того чтобы изучить такую находку, нужно тщательно готовиться. Поэтому нашу работу в то время можно назвать подводной разведкой. Научную часть отложили на будущее. И вот летом 1972 года немногочисленная разведывательная группа вышла в море на экспедиционном катере «Искатель», который вел на буксире вспомогательное судно — плашкоут «Краб».

Еще в начале весны начальник экспедиции Анатолий Копыченко с небольшой группой «садковцев» выезжал в Севастополь. Там в музее Черноморского флота они знакомились с устройством и оснащением старинных парусных судов, как отечественных, так и иностранных. С этой же целью не раз посещали и Николаевский краеведческий музей. Это помогло приобрести минимум знаний, необходимых для того, чтобы хоть в какой-то мере ориентироваться на затонувшем корабле и суметь определить возможные находки. Его условно причислили к классу фрегатов, поэтому и разведывательная экспедиция получила наименование «Фрегат-72».

Мысль о корабле, погибшем около двухсот лет назад, невольно разжигала фантазию. Воображение рисовало то жаркую схватку суворовских богатырей с турецким десантом на Кинбурнской косе, то знаменитый штурм Очакова 1788 года... Немало военных кораблей нашли себе могилу в этих водах в годы борьбы за Очаков. Много тайн хранят они в своих полусгнивших трюмах. А для истории ценна каждая крупица.

Третьего июля плашкоут «Краб» был поставлен на якорях над местом предстоящей работы. Условия под водой отнюдь не благоприятствовали. Стоило только опустить ноги в воду, как сильное поверхностное течение норовило оторвать водолаза от трапа. У самого дна не менее мощное холодное течение, исходящее, казалось бы, из самых глубин моря, стремительно неслось в противоположную сторону. Видимость — «нуль».

С помощью замеров прощупанных участков судна была составлена примерная схема его залегания в грунте. Но самое трудное было впереди.

Жесткие непослушные рукава толстых шлангов от гидронасоса нужно было завести к месту работы и, орудуя концом такого «хобота», отсасывать грунт. Грунтосос жадно заглатывал ил, ракушки и все, что только могло пролезть в его жерло. Все это попадало в металлическую сетку, установленную на «Крабе». Это для того, чтобы застраховать себя от потери какой-нибудь мелкой, но ценной находки. Тяжелая физическая работа осложнялась тем, что шланги очень часто наглухо забивались ракушками. Шланги приходилось вынимать на поверхность, промывать и снова заводить к месту отсоса. Через 10—15 минут работы все повторялось сначала...

Уже в первые часы стало ясно, что на быстрый успех надеяться нельзя. Для выполнения такого огромного объема работ необходимо организовать длительную, многочисленную и более оснащенную экспедицию. Никто не сомневался, что под массивными обломками и толстыми брусьями обшивки сохранились какие-то помещения и в них наверняка можно найти много интересного и ценного. Но уж очень нелегко до всего этого добраться...

Мы понимали: для будущих экспедиций потребуется опыт работ под водой с грунтососом и гидромонитором. Времени не теряли зря. Старший по водолазным спускам Валентин Коршун заполнил уже не одну страницу водолазного журнала. Молодые подводники Павел Реттер, Юлий Комаренко и Анатолий Штангей прошли здесь хорошую практику в нелегкой водолазном деле.

За 11 день работы на фрегате на сетку было выброшено около 15 кубометров грунта. Подняли несколько кусков просмоленного каната, стальные гвозди с обшивки. Отмыли огромный становой якорь и с помощью грузовой — стрелы «Краба» вытащили на палубу. Весил он около пяти тонн при 5-метровой высоте. Изъеденный морем стальной кованый якорь мы передали в Очаковский краеведческий музей. А сами стали готовить новую экспедицию...

P. S.: Якорь, поднятый с фрегата, передан и хранится в Очаковском краеведческом музее. В 90-х годах садковцы провели обмеры якоря для того, чтобы по размерам и массе якоря определить размеры парусного судна, которому якорь мог принадлежать.

Обмеры показали, что размеры якоря составляют 4,8 м в длину и 3,1 м в ширину, масса якоря – 2,3 тонны. Согласно книги Л. Скрягина «Якоря» найденный якорь является – русским и относиться к середине, 2-ой половине XVIII века. Размеры судна, которому он мог принадлежать: Длина – 48 метров, Ширина – 12 метров, Водоизмещение - 2,5 тыс. тонн.

Говорят, в книге Спиридона Добровольського «Очаківський розмир» описана гибель какого-то фрегата у Кинбурнской косы – возможно, речь идет о фрегате, обследованном клубом «Садко».

Фотографии находок на фрегате